Глава 9
Кое-как Дергачев оторвал от себя Дарью. Она держала его у порога, боясь пропустить в горницу.
- Дарья, ты что, в дом меня пускать не хочешь, у порога держишь? - спросил с подозрением Степан, и, отстранив ее от себя, прошел в комнату. Там, держась за головку кровати, сидел молодой парень. Взгляд его был растерянный. Он был готов вскочить и что-то сделать, только не понимал, что он должен сделать в этой ситуации.
- Любовник? - строго спросил Степан, доставая из кармана оружие. Дарья молчала, будто лишилась дара речи.
- Я спрашиваю, кто это? - он еще более повысил голос, - отвечай, когда муж спрашивает!
- А ну, замолчь, - вступил в разговор отец. - Сядь за стол, с дороги поешь, потом и поговорим. Да глазами не сверкай, научился ишь. Только никто в этом доме тебя не боится. Сядь - сказал!
Степан сел за стол и молча уставился в пол. Дарья бегала из кухни в комнату. Ставила на стол все, что могла найти в доме. Достала из-под лавки из валенка бутылку и, обтерев, поставила ее возле Степана. Положила на стол ложки и будто невзначай унесла на кухню нож. Однако Степан это заметил и усмехнулся. Боится жена. Не знает, какой он вернулся через четыре года с войны. «Виноватая!» - решил он для себя, иначе с чего бы ей глаза прятать. Радости от встречи не осталось. Хотелось ударить ее наотмашь, за то, что не дождалась. За то, что прошел он Ад, где нагляделся на смерть и на боль людскую, с мыслью и надеждой о встречи с ней. А она - одно слово- Баба! Однако отец, сидя рядом, не сводил с него глаз, готовый в любую минуту приструнить сына.
- Ну, что, к столу, - сказал Федор Михайлович, - Александр, подь сюда.
Молодой человек сел напротив Дергачева. У Степана сжались кулаки. Лицо покрылось красными пятнами. Он едва себя сдерживал. Хотелось услышать объяснения, почему здесь этот человек. Но он решил подождать, пока жена и отец начнут разговор сами. Ели и пили молча. Дарья и отец с двух сторон подкладывали ему лучшие кусочки в чашку, но разговор не начинали. Степан ел, хмелел и терпеливо ждал. Наконец Дарья убрала со стола, а отец поставил банку с самосадом и бросил на стол старую газету.
- Покурим? - спросил он сына.
- Покурим, - ответил Степан
- Федор Михайлович, - сказал Александр, - разрешите, я лягу спать.
- Конечно. Иди, - ответил Федор Михайлович, - ты же все равно не куришь. Ложись, утро вечера мудренее.
Степан увидел, как парень пошел в их с Дарьей комнату, где когда-то стояла их супружеская кровать и это была последняя капля. Он вскочил из-за стола, перевернув табуретку, и бросился на Александра. Развернув его за плечо, Степан со всей силы ударил парня в лицо. Тот, не ожидавший нападения, не смог устоять на ногах и упал навзничь. Но в то же мгновение Степан, еще не почувствовав боли, уже летел в противоположном направлении от Александра. Почти одновременно они вскочили на ноги. Степан снова бросился на Александра, но тот уже стоял в профессиональной стойке и не дал себя ударить. Он уворачивался от ударов разъяренного мужа, при этом, даже не пытался нанести удар сам. Дарья с криками повисла на руках мужа и тут же получила толчок такой силы, что улетела на кровать. Она громко заплакала. Но ничего уже не могло остановить Степана. Он решил, что это ее новый муж. Обида захлестывала, и он задыхался от не вымещенной злобы. Он даже забыл на какое-то время, что в кармане лежит пистолет, и когда вспомнил, лицо его озарилось злорадной улыбкой. Рука опустилась в карман, и он увидел, как побелело лицо парнишки. По ушам резанул дикий крик Дарьи. Это на мгновение остановило его. Но решение уже пришло: « Я убью их обоих»! В это время сильный удар по спине, заставил его опустить руки и оглянуться. За спиной стоял его отец с табуретом в руках.
- Кого убить собрался, сукин сын, - кричал отец, почти срываясь на визг, - он Дашку твою спас, а ты ему в морду пистолетом? Олух царя небесного! Опусти пистоль, говорю! А то щас по морде твоей, табуреткой съезжу!
Никогда Степан не видел своего отца в таком гневе. До него уже стало доходить, что это не Дашкин муж, и от сердца отлегло немного. Он еще раз взглянул на своего старенького и маленького отца, с его грозным взглядом, так не подходившим к его фигуре. На табуретку, которую отец держал над головой, как знамя и расхохотался.
- Слава тебе господи, очухался, - сказал отец, опуская табуретку.
Даша, боязливо посматривая на мужа, тоже успокоилась и даже улыбнулась на заразительный смех Степана. Один Александр не знал, как вести себя дальше.
- Пойдемте к столу. Поговорим вместе, пока не перебили друг друга, - сказал Федор Михайлович.
Снова расселись за столом.
- Давай, Саша, расскажи, как ты Дарью от Лешего спас. А ты послушай, - повернул он голову к сыну.- И вместе с нами подумай, что дальше делать будем. Завтра с утра народ к нам попрет. Деревню всю криками разбудили. Придут справляться, что здесь ночью было. Все благодаря тебе Степка.
- Уже сегодня, - сказал Степан.
- Что уже сегодня, - не понял отец.
- Я говорю, что утро уже скоро. Вернее, уже утро. Во всех домах свет горит.
- Тем более, время у нас мало. Говори Александр.
Александр посмотрел на Дарью. Расскажет ли она обо всем, что произошло, мужу. Тогда уж точно ему не жить и дядю погубит. Или сохранит тайну. Дарья сидела, опустив голову. Щеки ее горели, но это можно было списать на ее недавние слезы. Только Александр знал, отчего так пылают щеки у Дарьи. Отчего она съежилась и затихла. « Она не скажет» - решил он и начал свой рассказ:
- Леший Дарьину повозку завернул к себе на заимку, оставил ее у крыльца, а сам зашел стакан самогона выпить. А я повозку эту развернул и укатил ее в вашу деревню. Вот и все.
- И что, Леший вас выпустил за просто так. Ты кому басни рассказываешь? - опять начал подозревать Степан.
- Не перебивай, слухай, - сердито оборвал его отец. - Это еще не все.
- Не выпустил, - продолжил Александр. - Перепились они там все, вот мы и смогли уехать. Мне теперь не сносить головы, если леший меня разыщет.
- Дальше, - как на допросе, сказал Степан.
- Дальше, по дороге сюда, мы нашли замерзающего человека и тоже привезли его сюда.
- Час от часу не легче. Вы что, сбрендили. Время какое? Постреляют всех к чертовой матери. Кто этот человек? Белый? Красный? А то может бандит? - спросил Дергачев.
Александр замолчал.
- А ты кто сын? - спросил отец, - сам то кто будешь? Красный аль белый?
- А черт бы их побрал, и красных и белых. Я после ранения с Германской и не за кого больше воевать не собираюсь.
- Это хорошо, - сказал отец, - только не спрашивают ни у кого желания. Приходят белые - берут в белую армию, приходят красные - берут в красную армию. Куда кто угодит. А потом, лупят друг друга почем зря. Вот атаман Леший, тот лупит всех подряд и белых и красных. Вот к нему по своей воле идут.
- Я никуда не собираюсь. У меня документ. Не годен я для войны. Ну, так, кто он? - продолжил разговор Степан.
- Он раненый. Там за печкой лежит. Глянь, коль хошь, - сказал отец.
Степан прошел на кухню и заглянул за печь, отодвинув шторку.
- Господи! - воскликнул он с радостью, чем вызвал недоумение у всех в доме. - Господин генерал! Я думал он погиб, - развернувшись в сторону собеседников, сказал Степан.
Ты его знаешь? - спросил отец.
Дергачев смутился. Теперь нужно было рассказывать, откуда он знает генерала, а значит признаться в том, что воевал на стороне белых, в армии Колчака.
- Саша, племяш его, - продолжил отец, - они его по дороге увидели на насыпи, решили забрать, а он вишь дядей оказался.
С Дергачева словно смыли вину, и он почувствовал облегчение. Все-таки, то, что он потерял по дороге генерала, не давало ему покоя. Интересную вещь он в себе заметил, что когда он бывал в бою и кого-то убивал - он не испытывал ни чувства стыда, ни чувства жалости. Но когда это касалось, каких-то мирных вещей, эти глубоко запрятанные чувства обострялись и руководили его поведением.
- Так это твой дядя? - спросил Степан, и взглянул на Александра уже гораздо дружелюбнее, чем несколько минут назад.
- Да.
- Прям родной?
- Роднее не бывает, - ответил парнишка.
- Он ранен? Серьезно? - спросил Степан у отца.
- Нет. Перемерз больше. Завтра - послезавтра встанет на ноги. А вот, что дальше делать с ними не знаю. Тут все так перемешалось. Александр Дарью спас. Мы дядьку его. А дальше что? Белые уже давно сюда не заворачивали. Красные придут - расстреляют. Леший придет, если кто укажет - тоже побьет. Завтра вся деревня знать будет. Как пить дать, кому-нибудь да донесут.
- А давай отец по утру у всей деревни к соседям уедем, до глубокой ночи. В пустой дом они не полезут. А мы еще один день выгадаем. В Тайгу съездим. Узнаем, что в мире делается. Отмечусь у властей.
- Это ты хорошо придумал. Так и сделаем. Идите управляться с Дарьей, а я Александру расскажу как дядю лечить, да окна поплотней зашторю. Вы, Саша, еду сейчас сготовьте, воды вскипяти, настойки заварить. Днем же не выходи, ведро в сенцах. Чтоб ни один глаз вас не подглядел.
- Я понял, Федор Михайлович, не беспокойтесь. Мы не будем вас долго беспокоить. Как только Егор Савельевич встанет на ноги, мы уйдем.
- Конечно, уйдете. Здесь вам не выжить
Федор Михайлович расставил емкости для настоек на столе и принялся объяснять Александру, как что делать и, что за чем давать раненому.
Степан поставил ведро с пойлом корове, помог вылить корм свиньям. Захватил большой навильник сена и задохнулся от запаха травы. Он набил сеном прясла и подцепил еще один навильник, глубоко всаживая вилы, чтобы как можно больше ухватить сена.
- Куда ты? - спросила Дарья, - хватит им на день.
- Им хватит, - засмеялся Степан, - да нам мало.
- Что? - не поняла Дарья.
- А вот что, - уперевшись ногой в сено, Степан освободил вилы и отбросил их далеко от себя. Туда же полетело ведро, взятое из рук Дарьи. И тут же она оказалась на этом сене.
- Ты с ума сошел, - уперлась Дарья в грудь мужа, - а как отец зайдет?
- Не зайдет, цвет мой, солнышко. Как же я тосковал по тебе, голубушка моя.
Губы его были теплые, а руки нежные и сильные. И уплыла Дарья под этими объятьями, как будто в забытье провалилась.
Дарья открыла глаза и встретилась с благодарным и счастливым взглядом мужа.
- Степочка, я так по тебе скучала. Я так ждала тебя.
- Теперь мы всегда, Дарьюшка, вместе будем. Детей нарожаем. Хочешь детей?
- Хочу! Ой, как хочу, - и Дарья засмеялась счастливым смехом и от смущения спрятала свое лицо в рубашке мужа.
- Пойдем в дом, а то и правда отец явится, - приподнимая Дашу с сена, смеялся Степан.
- И то, правда. Это для нас время пролетело, а он, поди уж, нервничает.
- Поди, не маленький, догадается.
- Ой, как стыдно, если догадается, - Даша опять уткнулась в грудь Степана.
- Да не бойся ты, не догадается. Глаза свои только притуши немного.
- А ты, свои.
Перед дверью в дом они разъединили свои руки и стерли улыбки с лица. Вошли, поставили ведра и сели на лавку. Отец глянул на обоих и хмыкнул. Никто не заметил, как изменилось лицо Александра, когда он взглянул на счастливую Дарью. В руках его вдруг лопнул стакан с кипятком, но он не почувствовал боли. Степан с удивлением смотрел на руки паренька, дымящиеся от кипятка и на лицо, которое не выражало никаких эмоций.
- Но ты силен, - покачал головой Степан. — Это как же ты такую боль выдерживаешь.
Саша с удивлением посмотрел на свои руки, будто только сейчас заметил, что они горят от боли. Подбежал Федор Михайлович с гусиным салом и стал обильно смазывать ему их.
- Язьвить вас, косорукие, только б пузыри не успели выскочить. Вот сиди теперь, как поп в церкви, с поднятыми руками, - качал головой, приговаривая, старик. - Ох, язьвить вас.
Саша по-прежнему был безучастен к своим рукам. Он будто остолбенел.
- Что это с ним, батя? - спросил удивленно Степан.
- Перепугался малый, да и больно. Показывать стыдится. Ты хоть постони, - обратился он к Александру, - все ж свои.
Александр взглянул на Дарью. И она увидела, как блестят слезы в его глазах. И такая боль была в его взгляде, что сжалось ее сердечко от жалости к нему и какой-то вины, совершенно необоснованной, но жгучей до боли. Она все поняла. Одним взглядом, Александр признался ей в любви, в такой любви, что одна на тысячи сердец бывает. И появилась тайна. Никем не сказанная, никем не узнанная. Тайна - сладкая и опасная.
- Ладно, ехать надо. Люди до колодца пошли. Запрягай Степан лошадь, поехали, - заторопился отец. - Дарья шубу возьми, а то околеешь в дороге.
Старик перекрестил дом и вышел на улицу. Из-за забора раздались приветствия.
- Добрый день соседям. Куда собрались так рано?
- К властям поедем. Сын вернулся, - степенно отвечал Федор Михайлович, - а там и к родне завернем. К вечеру не раньше вернемся.
- А когда ж встречины справлять будете, - не унимались за забором.
- Завтра и будем. Сначала дело надо сделать.
- Шумно у вас ночью было.
- Степан напился. Про войну рассказывал. Дашка от страха аж кричала, - пытался врать Федор Михайлович.
- Про войну, конечно, страшно. Потом нам расскажет пусть, - отвечали из-за забора, делая вид, что поверили.
- Расскажет, конечно, расскажет, как не рассказать. Вернемся, тогда и расскажет. Степан, давай побыстрее, - обратился он к сыну, - они ж все поняли, что ты Дашку бил. Как теперь отговориться.
- А что отговариваться, отец. Для них это радость, когда у соседей плохо, что ж их радости то лишать, - засмеялся Степан, - Даш, не обидишься, если я скажу, что поучил тебя, маленько уму разуму.
- Говори, что хочешь, - обиженно ответила Даша, вспомнив, как Степан швырнул ее на кровать.
- Хватит вам, а то опять раздеретесь, - строго сказал Федор Михайлович.
Со скрипом отворились ворота, и повозка выехала из ограды.
Александр сидел на лавке, рядом с окном и едва сдерживался, чтобы не выглянуть. Так хотелось еще раз взглянуть на Дарью. До самого вечера он ее не увидит. Ему казалось, что его сердце не выдержит столь долгой разлуки. Сердце его заходилось от боли, идущей от ошпаренных рук, но тем острее он чувствовал разлуку с Дарьей. Слезы, которые теперь не перед кем было скрывать, текли из его глаз, и он их не вытирал. Все равно было еще темно, и дядя еще спал. Напоенный отваром маковых головок, Егор Савельевич спал много и спокойно. Обмороженное тело отошло и порозовело. «Как нам повезло, что попали к таким людям» - думал Александр, с благодарностью вспоминая шустрого Федора Михайловича. Но тут же сердце заходилось болью, когда он начинал думать о Дарье. И не было никакого выхода из создавшейся ситуации. Егор Савельевич тихо постучал по стенке. Саша тут же подошел к нему и сел рядом. Дядя погладил его руку.
- Спасибо тебе, Саша. Что только судьба не придумает. Разве мог я себе представить, что встречу тебя здесь в Сибири. Что спасешь меня от неминуемой гибели.
Саша неосторожно взмахнул головой, пытаясь сказать, что не он один участвовал в его спасении, и теплая слеза упала на руку генерала.
- Саша, ты плачешь? Не беспокойся, я почти здоров, - забеспокоился Егор Савельевич.
- Я рад. Я очень рад. Нам нужно уходить отсюда. Здесь мы можем погибнуть.
- Где хозяева?
- Поехали в Тайгу. Узнать, что в мире твориться, а больше, чтобы сюда никто не пришел сегодня. Ночью муж Дарьин приехал. Скандал был. Вы не слышали.
- Слышал, но по слабости не мог вмешаться. Поэтому не стал голоса подавать. Кто он, муж Дарьи.
- Солдат. Вас знает. Обрадовался, когда увидел и узнал вас. Сказал, что в вашем отряде был. Дергачев Степан.
- Не знаю такого.
- Где ж вам всех солдат знать. Зато он вас хорошо знает. Помочь хочет.
- Вернусь в армию. Обязательно солдат получит награду за спасение командира. Что случилось на станции? Не знаешь? - спросил генерал.
- Бой там был сильный. Больше не знаю ничего. Вечером приедет Даша, узнаем.
- Узнаем у мужчин, что женщина понять может в военном деле.
- Напрасно вы так о Дарье. Она очень умная и красивая, - вырвалось у Александра.
Дядя немного помолчал, а потом сказал:
- Не вовремя ты Саша влюбился, да и не в ту. Замужняя. Или я ошибся? - с надеждой в голосе спросил Егор Савельевич.
- Не ошиблись, - тихо сказал Саша.
- И слезы были не обо мне…. Как я сразу не догадался. Думал, мерещится от болезни, что у тебя глаза горят, когда ты на девицу смотришь. Ты мужчина Саша, сожми сердце в кулак и не видом ни словом не дай понять о своих чувствах. Жениться все равно не сможешь, молод еще, а семье за все хорошее неблагодарностью отплатишь. Разобьешь семью или навсегда подозрение поселишь в душу мужа. А души у них крестьянские. Они все свои беды на спинах своих жен вымещают. Вчера сам видел. И главное, что не зависит это от того, хороший это человек или плохой. Средневековье! Но они так живут, и еще долго так жить будут. Так, что пожалей свою Дарьюшку. Не обрекай ее на тяжелую жизнь, - Егор Савельевич немного помолчал и спросил, - что скажешь, Саша.
- Вы правы, дядя. Я постараюсь, но мне это будет очень трудно сделать. Я люблю ее. Всем сердцем люблю.
- Я верю. Ты мужественный человек и сильный. Мне что-то есть захотелось, - перевел разговор дядя в другое русло.
- Сейчас, сейчас, - Саша засуетился с чашками, ложками. Дядя первый раз после ранения сам попросил поесть.
Был разгар дня, когда Дергачевы приехали в Тайгу.
- Отец, останови-ка сани. На столбе объявление. Может что важное, - сказал Степан, на ходу спрыгивая с саней. Объявление было написано от руки и в нем говорилось, что Колчак свергнут и вся власть переходит Революционному совету. Гражданская война закончена. Все принимавшие участие в военных действиях могут вернуться домой, и пройти обязательную регистрацию в Рев.комитете. «Фью»! - присвистнул Степан и протянул сорванный лист отцу.
- Почитай-ка, - сказал он. Отец, довольно долго, водил глазами по написанному. Несколько раз возвращался к началу. Наконец, передал лист сыну. Степан сложил его и затолкал за пазуху. - Что скажешь, батя? Можно им верить?
- Веришь - не веришь, а почитать придется. Может сразу и завернуть в управу, чтобы лошадей лишний раз не гонять?
- И то. Оставьте меня у конторы, а сами к родне поезжайте. Я после приду.
У дверей Рев.кома, Степан задержался. Страх потихоньку покалывал спину. Впервые он решился на разговор с Новой властью. Кто они такие, как примут, что скажут?
- Вы к нам? Проходите, пожалуйста. Вот в этот кабинет, - мужчина средних лет, худой и невысокий, ухватив Дергачева за рукав, увлек в кабинет. - Садитесь, пожалуйста. Скажите кто вы. По какому вопросу, - он, улыбаясь, смотрел на растерявшегося Дергачева. - Но прошу Вас, успокойтесь. Я вижу, что вы солдат…. Это так?
- Да. С Германской, списан по ранению. Вот до дома дошел, - Степан теребил свою собачью ушанку, - работу бы, где найти.
- О, голубчик, сейчас в стране работы не початый край. Чем бы вы хотели заняться?
- Я на любую работу готов. У меня жена и отец старый, - Дергачев не зависимо от себя, стал проникаться к этому небольшому человеку симпатией.
- А документы у вас есть?
- Да, - Степан протянул, в четверо сложенный, листок.
- Документы хорошие. А что так долго до дома добирались? - Мужчина глянул на Дергачева, и тому показалось, что он все уже знает о Степане и лгать бесполезно. Глаза его заметались по предметам в комнате. Это заметил собеседник и в упор спросил:
- Вы воевали на стороне белых?
Степан взмок. Вот она решающая минута или выжить или умереть. И он вдруг ляпнул ни с того ни с сего:
- Подженившись я был, Ваш…, Ваш…
- Товарищ комиссар, - помог Степану собеседник, - а что ж так испугались?
- Товарищ комиссар, жена больно крутая. Узнает - со свету сживет. Дергачев успокоился и твердо решил придерживаться этой позиции, тем более, что была у него такая зазноба, в госпитале. Санитарочка - молоденькая и жалостная.
- А не хотел бы ты у нас поработать? Дела нас ждут великие. Народ нам нужен твердый, убежденный.
- Товарищ… А…, - запнулся Степан.
- Савкин Игорь Николаевич, - мужчина протянул руку Дергачеву.
Дергачев осторожно сжал ладонь.
- Дергачев Степан Федорович, житель Заречного. Не далеко здесь…
- Вот и познакомились. Заречное ваше знаю. Скрывался там одно время от Колчаковских прихвостней. Село хорошее. Зажиточное. Жаль, люди там не имеют твердой позиции по отношению к Советской власти. А ведь наша власть дает людям все - власть, землю! Бери и будь хозяином! Ан - нет, боятся. Ту власть, которая у них все отнимала, которая их не считала за людей, которая отбирала у них сыновей и отправляла на бойню за интересы богачей - они принимали, а вот свою родную власть боятся. Вот, голубчик, что надо объяснить людям. Власть эта их. Власть рабочих и крестьян.
Никогда еще с Дергачевым не разговаривали так люди облаченные властью. С ним разговаривали, как с другом и он все больше и больше проникался идеями комиссара Савкина.
- Ну, так что? Будете ли вы с нами работать, товарищ Степан Дергачев? - Савкин смотрел приятно и ласково.
- Я с удовольствием, только добираться сюда трудно, - Степан в серьез сожалел, что он не может работать с таким хорошим человеком.
- А вам не надо будет каждый день сюда приезжать. Вы будете работать у себя в Заречном. Вы будете нашим уполномоченным у себя в селе. Разъясните людям, что такое Народная власть. Пресеките саботажников, если таковые будут. И раз в неделю с отчетом будете приезжать в Тайгу и раз в месяц в Томск, к заместителю председателя Рев.кома, товарищу Крылову. Вы будете получать продуктовый паек на всю семью и небольшую зарплату. Подберите дом в селе под контору, возьмите себе помощников - одного, двух - пока хватит. Сделайте перепись всего населения. Вот я уже и дал вам задание на первую неделю работы.
Эмоции переполняли Дергачева. За и против летели навстречу друг другу и сталкивались так, что у Степана кружилась голова. Он едва понимал, о чем ему говорит комиссар. Подумав, наконец, что все это можно обдумать дома, он успокоился.
- Еще одна, не очень приятная вещь, - продолжил комиссар, - я понимаю, что вы уже навоевались. Но есть разрозненные банды, как лесных братьев, так и остатки Колчаковской армии, и нам придется с ними бороться, до полного их уничтожения. Но вы ведь солдат, не правда ли? - Долгий и пристальный взгляд в глаза, почти смутил Степана, но он все-таки выдержал и не отвернулся, не отвел глаз в сторону. Это понравилось комиссару, и он сделал заключение:
- Я вам даю два дня, посовещаться с семьей. За это время вам подготовят мандат. Через два дня милости прошу ко мне с вашим решением. - Комиссар положил руку на стол и приподнялся, давая понять, что разговор окончен. Дергачев, не зная как себя вести с новой властью, хотел поклониться, но Савкин не дал ему это сделать и во время протянул руку.
Дергачев, почти бежал до своих родственников, воодушевленный и взбудораженный. Морозный воздух, без ветра, приятно холодил щеки. Он сожалел, что ему дали два дня на обдумывание решения. Ему хотелось сразу, сегодня же взяться за работу. Он теперь будет самым главным на своем селе. Как он теперь сможет гордо пройти по нему и снисходительно дать каждому совет. С каким почтением на него будут смотреть мужчины, и с какой завистью будут смотреть на его Дарьюшку молодые женщины. Эйфория - вещь опасная! Но она приносит человеку несколько времени счастья и это прекрасно. Умный человек - насладившись этим великолепным возвышенным чувством - остывает и начинает смотреть на мир трезво. Дурак же пытается продлить это чувство, и делает много глупостей, которые приводят его к глубокой депрессии. До самого дома Степан не мог поддержать разговор ни с отцом, ни с Дарьей. В конце концов, большую часть дороги, они проехали молча. Далеко за полночь подъехали к дому. Визжали свиньи от голода, мычала не напоенная корова. Окна были темны.
На лавки у дверей сидели Егор Савельевич и Александр. Тихо разговаривая, не зажигая света, чтобы не привлечь внимания соседей, они ждали хозяев. Егор Савельевич строил планы, как завтра послезавтра, они с Сашей продолжат путь на Восток, и может быть, смогут догнать отступающую армию Колчака.
- Солдат Дергачев, человек опытный. Он сможет провезти нас по лесу, не приближаясь близко к железной дороге, - говорил генерал.
- Согласится ли он уйти из дома? - осторожно сказал Александр.
- Он не может не согласиться. Он солдат и давал клятву. Иначе его будут считать дезертиром, а это расстрел по законам военного времени.
- Но ведь он спас Вас.
- Меня спас ты, Саша и его жена. Я благодарен им всем. Но он солдат. Кроме того, Саша, без него нам с тобой не выжить. Знал бы ты, сколько солдат осталось на дорогах, пока мы добирались сюда. Думаю, что мы может дня через два выехать. Я поговорю сегодня с солдатом.
- Хорошо, - в голосе Александра было сомнение. При появлении хозяев оба прошли на кухню, за печь, чтобы не мешать им. Через полчаса, заперевшись на засов, все уселись за стол. Егор Савельевич попытался начать разговор, но Степан опередил его, генерал поморщился, но стерпел. Все-таки он был у солдата дома.
- Все! - сказал Степан и припечатал кулаком по столу. - Все! Война закончилась. Армия Колчака распущена. В Тайге советская власть.
Для генерала эта весть прозвучала, как гром среди ясного неба. В одно мгновение рухнули все планы и все надежды. Он опустил голову и очень долго молчал. Семья разговаривала уже совсем на другие темы, когда генерал поднял голову и спросил:
- Как же ты теперь поступишь, солдат?
- Пока не знаю.
- Подумай хорошо солдат. Борьба за отечество - это долг. Мы продолжим эту борьбу на Востоке страны. - Он медленно встал и прошел на свою лежанку, за печь.
Степан усмехнулся. Он уже решил для себя, что война для него закончилась. У него было всего два дня, чтобы решить, как избавиться от генерала и его племянника. И первый раз за все время Дергачев пожалел, что потащил за собой раненого генерала и комиссара Николку. Теперь они все для него представляли смертельную опасность. От решения, что он сейчас предпримет, будет зависеть его будущая жизнь и жизнь его Дарьи.