Глава 18

Еще одна зимняя ночь, темная и тяжелая. От сильного ветра качаются деревья, с их веток с шумом падает слежавшийся снег. Стоять на улице зябко и страшно. Кажется, что лес грозит и о чем-то предупреждает. На небе ни одной звездочки. Завывания в печной трубе добавляют жути. Саша поежился и торопливо вошел в дом, плотно закрывая за собой двери. Егор Савельевич, сидя за столом, посмотрел на племянника и сделал предостерегающий жест.

- Тише. Дарья уснула, - сказал он. – Садись рядом. Надо обсудить. Долее здесь оставаться нельзя. Саша присел рядом, оперся локтем о стол, ладонью погладил себе лоб.

- Надо, я знаю. Но Даша больна.

Уже две недели изводила Дашу, какая-то непонятная болезнь. Она теряла сознание, не могла есть. То немногое, что она силой в себя впихивала, тут же рвотой выходило обратно. Она похудела. Глаза приобрели лихорадочный блеск. Слабые руки едва удерживали кружку с чаем. Мужчины разыскали в доме травы, пытались поить ее настойками, но ничего не помогало. Кроме того, к концу подходили продукты, в доме осталось совсем немного крупы. Корм для лошади тоже кончался. Еще день – два и начнется голод.

- Если мы здесь задержимся, оголодавшая лошадь не сможет выйти из сарая, не только везти нас куда-то, - сказал Егор Савельевич. – Даши врач нужен и хорошее питание. Я понимаю, что выбраться отсюда будет трудно, пройти кордоны почти невозможно. С нашими документами хватит одной проверки.

И все равно я считаю, что мы сегодня же должны собраться в дорогу. Пока установился наст после небольшой оттепели. Нам главное выйти на тракт. Вот смотри по карте, - он показал Александру синюю полоску. Это Томский тракт. Если мы вернемся той же дорогой что и сюда приехали, то от того переезда надо будет углубиться в лес на две версты, и мы будем на наезженной трассе. Как пройти эти две версты по лесу, вот в чем главная трудность. Дальше выйдем к железнодорожной ветке. Там можно попытаться уехать на поезде в сторону Иркутска.

- Дядя, - сказал Саша, - может, хватит бежать вслед за разбитым Колчаком. Может нам надо посмотреть в сторону Москвы.

- Видишь, Александр, там власть большевиков. А здесь, если богу угодно будет, мы доберемся до Иркутска, а дальше можно эмигрировать в Монголию или Китай. Я знаю переходы через границу.

Саша молчал. Он был не согласен с дядей. Он устал бегать, ему хотелось домой. Он боялся за Дашу. Но сам он ничего не мог предложить.

Они не заметили, как поднялась Даша и подсела к ним за стол. Она положила перед ними бумаги.

- Что это? – спросил Егор Савельевич.

- Это документы, моего мужа и моего свекра. Ваши документы и карту надо сжечь здесь. Одежду офицера тоже. Сашину одежду тоже надо сжечь, не подходит она для крестьянина. Мы поедем, как семья Дергачевых. Муж с женой и отец мужа. Жаль, что у нас нет денег. Но мы сможем продать лошадь, где-нибудь в Новосибирске, и купить билеты на поезд, если хватит. – Почему Запад, а не Восток, - спросил генерал Дашу.

- Потому, Егор Савельевич, что Москва мой дом. А я хочу домой.

- Но это безумие! Там большевики! – гневно сказал генерал.

- А мы крестьяне. И нам нет никакого дела, какая в стране власть. Мы Дергачевы. Как только мы уедем подальше от Тайги, мы будем свободны.

- Даша. Ты очень смелая и умная. Саша, а что ты думаешь?

- Я согласен с Дашей. Я тоже, очень хочу в Москву. И деньги у меня есть. Хватит, чтобы проехать, если поезда ходят, хоть какую-то часть пути.

- Что ж! – Егор Савельевич встал из-за стола, - тогда в путь! Начинаем сборы?

Застоявшаяся лошадка, брала с места осторожно, будто пробовала, под силу ли ей будет груз. Протянула пустые сани и остановилась. Саша взял вожжи и повел лошадку дальше. В сани забрались только после того, как убедились, что лошадь не проваливается в снег и идет легко. Только к рассвету они выбрались на трассу. Через лес провела Дарья. Дорога ей эта была знакома. Летом, в мирное время, на трассу выезжали, как на рынок. Что-то продать, что-то купить. На трассе оказалось очень много обозов. Люди ехали в разных направлениях, с женщинами, детьми. Ехали и по одному и семьями. Саша направил лошадь в сторону от Томска. К обеду выехали на небольшой железнодорожный полустанок. В маленьком здании станции скопилось множество народа. Купить билеты было невозможно. Но все были счастливы. Поезда ходили. Столь быстрое восстановление поездов, радовало и удивляло. По перрону ходили несколько человек в кожаных куртках, явно не простых граждан. У власти началась мода на кожанки. Они подходили к толпе вытаскивали, кого-нибудь из очереди и уводили. Потом испуганные люди возвращались и начинали почему-то говорить шепотом.

Даше стало плохо. Это заметили люди в кожаных куртках и подошли.

- Что с вами? – спросил один из них.

Ответил Егор Савельевич:

- Не знаем. Вот в больницу везем. В Новосибирск. Наши врачи не знают, что с ней. Посоветовали.

- А кто будете? Документы есть?

- Есть, конечно, есть, - сказал Егор Савельевич, и подал бумаги.

Мужчина посмотрел на бумаги, на Дарью, белую, как мел, и сказал:

- Пройдемте со мной. Нет- нет, - остановил он Александра, - вы смотрите за женой. Со мной отец ваш сходит.

Они ушли. Но вскоре Егор Савельевич вернулся. На его лице блуждала улыбка. Он показал билеты.

- Невероятно. Такой вежливый, такой почтительный. Это большевик! Я не верю. Войти в положение совсем незнакомых людей! Он все удивлялся и удивлялся, пока к перрону не подошел поезд.

Началась давка. Больше уже никто никому не улыбался. Отборный мат носился по перрону. Саша молодыми плечами пробивал дорогу к вагону, а Егор Савельевич следом вел Дашу. В вагоне стояла духота. Как только сели, и поезд тронулся, мужчины закурили. Даша едва сдерживала тошноту. «Как хорошо, что я уже сутки ничего не ела», - подумала она.

В Новосибирске всех высадили. Саша стал расспрашивать, где в городе больница. Им показали. Дашу увели на осмотр. Через некоторое время вышел врач и спросил:

- Кто муж?

Саша подскочил к доктору.

- Поздравляю вас, - сказал доктор, - скоро будете папой. Он улыбнулся и вошел в кабинет.

Егор Савельевич, привстав навстречу доктору, услышав новость, тяжело сел. Саша стоял в растерянности. Глаза его то наполнялись светом, то темнели, как омут. Генерал наблюдал за ним и молчал. Из кабинета вышла Даша. Лицо ее светилось. Она обняла Сашу. Потом взглянула ему в лицо и рассмеялась. Саша прерывисто вздохнул, будто его только, что отпустила сильная боль, и прижал к себе женщину так, что ее ноги оторвались от пола. Он покружил ее вокруг себя и поставил рядом с Егором Савельевичем. Оба посмотрели на генерала.

Многое хотелось генералу сказать молодым. Он мог и хотел прочитать им лекцию о том, как это не благоразумно и безответственно в такое тяжелое время для них и для Родины любить и главное рожать. Но Саша и Даша были так счастливы, так ясно светились их глаза, что генерал только и смог сказать:

- Я рад за вас. Поздравляю. В его голосе была горькая ирония, но молодые этого не заметили.

- А что с болезнью, - спохватился Егор Савельевич, обращаясь к Даше.

- Это от беременности, - ответила Даша, - доктор сказал, что скоро все пройдет.

Саша, как будущий отец, идя по улице и придерживая Дашу за локоток, старался быть солидным, но губы его не слушались и постоянно расплывались в улыбке. Егор Савельевич шел рядом, опустив взгляд в землю,

словно пытаясь найти ответ в грязном утоптанном снегу.

Ночью, садясь в поезд, они вдвоем отбивались от толпы, защищая Дашу от толчков. Все ближе и ближе была такая родная и долгожданная Москва.